Когда начинаешь жить как писатель — и даже когда вы перестаете быть новичком, выходя уже на следующий уровень — вас будут постоянно мучить два вопроса: 1) как найти время на то, чтобы писать?
и 2) как найти деньги на еду и крышу над головой?
Я не знаю ни одного творческого человека, который бы голодал.
Скорее всего, для того, чтобы не недоедать, у них есть постоянное место работы. Это особенно актуально для тех, кто работает писателем уже продолжительное время, или для начинающих писателей, окружающих свою работу ореолом таинственности. Позже, как в повседневной жизни, так и в связи с карьерой писателя, вопрос становится еще более тягостным: ипотека, операция на спину, необходимость кормить всю семью не один, а три раза в день. Многие писатели и те, кто хотят ими быть, поступают рационально, устраиваясь на постоянное место работы. Я восхищаюсь такими людьми. Мне так и не удалось сделать то же самое.1. Зарабатывайте доллары. Тратьте песо.
Если нужда — мать изобретательности, то бедность — отец суетливости. Поскольку я человек, которому нужно очень много времени, чтобы писать, и поскольку я человек, который совершенно теряет связь с внешним миром, когда делает то, что любит ("Ты как наркоман", однажды сказал мой друг), за те десять лет, что я пишу, я работал, когда мог, и жил в странных, дешевых и совершенно невероятных местах. Я работал на временных работах и на странных должностях вроде торгового агента, редактором-фрилансером, ремонтировал фотокамеры. А что же за товары я предлагал?
Я продавал постеры студентам в колледже. Ага, постеры. Схема была довольно простой: компания, которую организовали еще в 70-х хиппи, давала нам напрокат 25-футовый грузовик, под завязку набитый постерами, рамками и мячиками для "сокса", вручала нам папку с университетскими контрактами, бронировала для нам номера в мотелях по всей стране, жала руки и говорила "Увидимся через два месяца, парни. Хорошенько заработайте на этом". И мы уезжали; двое из бродячего цирка, вооруженные тысячами постеров с Бобом Марли и "Звездной ночью" Ван Гога.Мы с моим приятелем Честером были хорошей командой. Я был пристойным водителем, но "Че" был просто не от мира сего. Вы никогда не видели по-настоящему хорошего водителя, если не видели, как кто-то ведет 25-футовый грузовик на высоченной скорости в утренний час пик по лос-анджелескому шоссе. Он угрожающе гудел, сворачивал, тормозил. Но, в основном, он попросту летел.
Че был словно мастером игры в "Тетрис", когда дело до ходило до того, чтобы разместить 50 (или даже больше) коробок, которые мы должны были таскать туда-сюда в/из грузовика, чтобы распродать содержимое. Я был хорош в разговорах с местным контактом, который был генеральным менеджером в книжном магазине в кампусе, и неплохо забалтывал покупателей — по большей части, новичков, и, как запомнил Честер, девушек.
Как-то мы проехали почти 17.000 миль. За десять недель. Ужасные мотели, невыносимая индийская еда, но в итоге это все не имело значения, потому что нам после этого заплатили. Десять процентов за каждый проданный предмет. За два суматошных года на продажах мы заработали больше 150 тысяч долларов. Это ни в коем случае не хвастовство. Мои 10 или 15 тысяч от процентов плюс зарплата не позволили бы мне жить в Нью-Йорке или Сан-Франциско или в любом другом городе США. Но этих средств хватило для того, чтобы чуть больше года жить в Чили. Вот тогда я обнаружил правило, которым руководствовался в течение десяти лет после этого: зарабатывайте доллары, тратьте песо.
Ирония, что я писал книгу, в которой в какой-то степени страдают по причине того, что происходит в нашей мировой системе экономики, в то же время наслаждаясь привилегиями и преимуществами той самой системы, на меня не повлияла. Если угодно - я нахожусь поверх этого. Где-то внутри безумия, творящегося в мировой экономике, я нашел крошечный уголок, в котором учился писать. Именно так я нашел время, чтобы написать первый роман и закончить его за раз, все 604 страницы. Таким же образом я нашел время на написание второго романа, и затем, наконец, нанял агента и нашел редактора год спустя. Зарабатывайте доллары, тратьте песо. После четырех лет самообучения писательству — четыре года на степень на курсах по искусству, два года на роман, который я потерял, два года на написание нового чернового варианта, два года на редактирование, и, наконец, я продал роман Ли Будро, которая как раз открывала новое издательство — "Lee Boudreaux Books" при помощи издателей "Little, Brown".
2. Вам не обязательно жить в Нью-Йорке. Или в США.
Полагаю, в какой-то момент любого писателя занесет в Нью-Йорк, но вам не обязательно там жить, чтобы быть писателем. На самом деле, неплохая идея — если вы начнете избегать любого другого города. В самом Нью-Йорке стоит жить, только если вы собираетесь работать в издательстве. Но "писать" и работать в сфере книгоиздания, — совершенно точно не одно и то же, хотя и взаимосвязаны. В одном требуется острый ум, креативность, способность беспрерывно работать в течение нескольких часов. В другом — записывать кучу выдуманной чепухи.
Хотя все же есть огромное преимущество в том, чтобы быть писателем в Нью-Йорке: доступ к агентам и издателям, вечеринкам, на которых полно отличных людей, любящих книги, в окружении — лучшая музыка, театры, живопись, всемирно известные книги. И разнообразие! И отличная еда, даже если ты не можешь позволить ее себе. Но недостаток, разумеется, — плата за жилье, которая может помешать вести желаемый образ жизни, потому что ты будешь подстраивать его под ценник ренты. Не забывайте о планах отступления. Они понадобятся вам в этой жизни.
Если вы все-таки окажетесь в Нью-Йорке, в частности, ради получения степени Магистра Искусств, как это сделал я, старайтесь экономить. Эта степень в Хантер-Колледж (Hunter College), который входит в Нью-Йоркский Университет, сейчас стоит 7.800 долларов за год. Столько же — в Бруклинском Колледже (Brooklyn College) или Куинс (Queens). Обучение на Магистра Искусств в Колумбийском Университете (Columbia University) — 55.000 долларов.
В те годы, когда я продавал постеры и избегал Нью-Йорка, я успел пожить в Китае, Чили, на Шри-Ланке, вернулся в Чили, Аргентине, Техасе, Лондоне (там схема экономии не сработала), Индии, Нью-Орлеане, третий раз в Чили, в Гватемале, Греции и, наконец, метался между Монреалем, где дом моего отца, и домом моего бывшего профессора по экономике в Пуэрто-Рико. Зарабатывайте доллары, тратьте песо. Когда я прилетел во Флориду, моя мама пошутила, что я просто обязан показать обратный билет еще до того, как сяду к ней в машину.
В 2011-м, после того, как я потерял черновик рукописи, я взял деньги, заработанные на постерах, и отправился в Гватемалу, чтобы начать все с нуля. Там жила моя бывшая девушка, художница, которая была одним из самых моих лучших друзей. В Нью-Йорке она нелегально жила в своей студии под Манхэттенским мостом. Когда я ночевал там, мы ходили в туалет в мусорное ведро, которое потом она опустошала в офисном туалете неподалеку. Она принимала душ там, где проходили занятия йоги, или в душевой боксеров в зале по соседству. Она продавала свои работы, но после десяти лет, прожитых "как крыса", ее это достало. Поэтому она уехала.
В Гватемале она жила на возвышенности, где постоянно были туманы, под названием Баха-Верапас, создавая работы и устраивая что-то вроде арт-терапии для местных майя. Компанию ей составляла собака по имени Полина. Приехав, я ее выгуливал. Наш излюбленный маршрут пролегал на вершину холма, с которого мы спускались в город, пролегал он по грязной деревенской дорогой, через поля, а после приходилось подниматься и спускаться с горы. Однажды вечером, возвращаясь, мы остановились ради небольшого магазина на самом краю города. Собаке дали воды. Мы с хозяином распили пиво. Мы сидели и пили с ним, и я заметил, как к окошку подходят дети, чтобы купить свечи. Один ребенок — одна свеча.
— Зачем свечи? — спросил я хозяина магазина. — И почему одна?
— No hay luz ("Нет света" — исп., прим. пер.), — сказал он. У них не было электричества.
Какое-то время спустя — во время той же прогулки или в другой раз — мы спускались с горы и было поздно, почти совсем темно. Следуя за собакой по грязной дороге в город я заметил, как будто в первый раз, дома в полях. Из себя они представляли однокомнатные хижины из подобранных досок и проржавевших металлических листов. Из каждой щели виден был свет. Мигающие огоньки пламени свечей.
3. Меньше — это больше.
Небольшая ферма моего отца стоит на берегу ручья в Пенсильвании. На маленьком греческом острове загон для коз превращен в удобную студию, и хозяйка ее, Элейн Мур Хирш и ее сын, Питер, жили там в одиночестве и писали на протяжении длинных промозглых зим. Крошечная хижина на обрыве в Чили с видом на Тихий океан. Самые разнообразные места, менявшиеся в зависимости от моих финансов. Но все же мое есть одно любимое место, куда я возвращался снова и снова, и то, которое я сейчас (чаще всего) называю домом.
Вудсток, Нью-Йорк.
Впервые я оказался там, когда близкая подруга сдала мне свой дом возле реки в Беарсвилле. Там сквозило, хотя и не было невыносимо холодно, но зато газовая плита была достаточно надежной, а ночи были звездными. В этот дом, как и в другие, в которых я жил, я взял с собой только то, что мог унести: чемодан с вещами, несколько книг для чтения и перечитывания, с исписанными полями: "Подземелье" Дона Делилло, "Город в капле воды" ("Drop City") Т. К. Бойла, "Домашний очаг" Мэрилин Робинсон. Были и другие книги, но эти составляли мне компанию каждое утро за кухонным столом.
Кухонный стол — чистая и не отвлекающая поверхность. Его простота — его преимущество. (Недостаток заключается в том, что 5-8 часов на стуле в кухне причинят адскую боль вашей спине.) Беарсвилл Хауз обладал еще одной отличительной чертой, которая поставила его на первое место в списке 17 любимых домов. Он находился в горах, и я был лишен как сотовой связи, как и Интернета, все несколько месяцев, когда там находился и писал в нем. Связь с внешним миром осуществлялась посредством двух вещей: с помощью ненадежного домашнего телефона и медленной, более древней формой общения: посредством написания романа.
Одиночество было ужасно. Холодильник был забит под завязку. Работа была сделана.